Отец Иоанн спрашивает о чем-то строго, а взгляд из-под густых бровей добрый, и глаза улыбаются. Мы общаемся долго. Через несколько дней — Рождество, а потом, 10 января, у настоятеля церкви Покрова Божией Матери митрофорного протоиерея Иоанна Агафонова — юбилей. Ему исполнилось 60 лет. 27 из них связаны с Каменском-Уральским. В 1987 году Иван Алексеевич стал первым каменским священником после долгих лет советского безбожия.
— Отец Иоанн, вы выросли в православной семье?
— Мои отец и мать были из верующих семей. И у нас семья была благочестивой. Шестеро человек: отец, мать, бабушка (отцова мать) и трое детей – две старшие сестры и я. С детства нас воспитывали в духе христианских традиций. Помню себя года в три с половиной на церковной службе. Жалуюсь: «Мама, я устал». Она говорит: «Ну, присядь на ножки». Присяду, потом опять стою. Нас приучали, чтобы мы в церкви стояли, а не бегали. Мы ходили в церковь в субботу и воскресенье.
— Как учились в школе?
— В школу я пошел уже в Миассе, куда мы переехали из Копейска. Нас было три семьи родственников. До приема в октябрята учился хорошо, а потом (когда я, как и мои братья-сестры, вступать в эту организацию не стал) оценки почему-то заметно снизились. И жизнь осложнилась: находились мальчишки, которые по принципу «семеро одного не боятся» пытались изобидеть «богомола». Родители нам говорили: «Не вздумайте драться!»
— И все-таки дрались?
— У меня не хватало терпения. Я был вспыльчив, хотя старался до последнего никого не трогать. Но, когда уже тебя начинают бить, толкать, пинать, и, что самое обидное, толпой, я свирепел и давал сдачи. Обидчики разбегались. Слава Богу, пережил и октябрятский период, и пионерский, и комсомольский.
— Но, может, были верующие в душе учителя, которые вас поддерживали?
— Не знаю. В душе-то, как говорится, и бесы веруют и трепещут, но вера без дел мертва. В ту пору, как и сейчас, было развито лицемерие. Люди боялись. А Господь говорит: «Да будет слово ваше: да, да; нет, нет. А что сверх этого, то от лукавого». То есть или да, или нет, третьего (всякие «Вы знаете, ну как бы это сказать…») не дано.
— В комсомоле вы тоже не состояли?
— Нет. После 8 класса учились с братом в ПТУ, которое готовило кадры для автозавода. Все закончили училище со вторым разрядом, а мы… с третьим!
— Значит, то, что вы — верующий, никак не сказалось?
— Ни в училище не сказалось, ни на заводе, ни в армии, ни потом. Хотя все знали, что я такой-сякой-разэдакий — в церковь хожу, в Бога верую. Но нигде я без награды не остался. Полгода работал в механосборочном цехе – ценный подарок вручили, в армию проводили. Перед демобилизацией мне (и еще двоим солдатам из других областей с нашего призыва) дали похвальную грамоту (я ее берегу). После армии я работал водителем, добросовестно трудился — и меня «возвеличили» до начальника гаража…
— А в армии вас тоже пытались «перевоспитать»?
— У нас был освобожденный секретарь комсомольской организации, весь такой лощеный. Откровенно говоря, «достал» меня. Говорил: ты нам показатели портишь. Отвечаю: так переведите меня тогда в другую часть. Он: так нам хорошие воины тоже нужны. Я: так вы хороших и плохих в одну организацию загнали и хотите, чтобы я тоже туда вступил…Служил я в Германии водителем, полстраны проехал. Вот не зря говорят, что молиться всегда пригодится. Комбат спрашивает: «Кто на первый пост?» Говорю: «Можно, я пойду?» Желающих-то особо не было: нужно два часа стоять, не сходя с места. А мне помогала церковная закалка. И охранять знамя — святыню части — считал честью.
— В армии вы носили крестик?
— Тогда за это сильно преследовали. Поэтому не носил.
— А как вы пришли к священству? Вы были не первым священником в вашем роду?
— На сегодня у меня в родстве насчитывается более 30 священников. Я пришел в церковь вслед за своими двоюродными братьями в 1980 году, отработав 6 лет в миру. А прежде (до и после армии) пел в церковном хоре, вместе со своим отцом читал каноны на клиросе. До 1986 года я служил дьяконом. Заочно окончил Московскую духовную семинарию. Жалею, что не учился очно, но тогда у меня уже были семья и двое детей.
— А как вы познакомились с будущей женой?
— Через общих знакомых. Надежда тоже была из верующей семьи и трудилась на тот момент в областной больнице санитаркой. Когда мы решили пожениться, старались соблюсти закон гражданский и закон духовный. В ЗАГСе наш брак зарегистрировали в декабре – это время поста. Поэтому после «свадьбы» мы еще примерно месяц жили раздельно. А венчание и настоящая свадьба были в январе 1975 года, после святок.
— В Каменск вы попали в 1987 году…
— В 1986-м я был переведен в Свердловск, а через год был назначен в Каменск-Уральский.
— Наш город пришелся по душе?
— Священники, как и военные, место службы не выбирают. Раз сюда Бог призвал, надо тут его волю исполнять. А когда человек начинает искать свою волю, ничего хорошего не выходит. Ведь мы и молимся: «Господи, да будет воля твоя…»
— В Каменске все началось с молельного дома…
— Он был на улице Красных Орлов. Быстро вместе с прихожанами его благоустроили. И как раз в 1987 году уже началось «потепление» со стороны государства к церкви, нам передали храм в деревне Волкова. В течение года общими усилиями его восстановили, и 2 апреля 1988 года храм был освящен.
Потом нам отдали Южный придел Свято-Троицкого собора: и еще какое-то время мы соседствовали в этом храме со швейной фабрикой. Передаче здания очень способствовал зам мэра Эдуард Иванович Емельянов.В 1991 году епархии передали «верхний» храм: организация «Росторгодежда», которая его занимала, распалась. Потом передали монастырь. Потом в поселке Южный возвели храм Архистратига Михаила…
— Вы рассказываете об этом так просто. На самом деле возрождение каждого храма — неимоверная работа…
— В Волковой стояли практически одни стены. В «верхнем» храме тоже пришлось и крышу менять, и маковки делать, и внутри убирать нагороженные два этажа. В Свято-Троицком соборе сменили крышу, восстановили отсутствовавшие колонны, перестелили пол…
— Отец Иоанн, все, кто вас знает, говорят, что вы мастер на все руки (тракторист, электрик, слесарь и т.д.), а еще — хозяйственник, управленец от Бога…
— Стараюсь не леностно и служить, и трудиться. А чего сидеть-то? Хотелось, чтобы, когда Бог призовет, те, кого я окрестил, даже кто в церковь не ходит, хоть бы на похороны пришли. И я буду в гробу очень веселый и улыбающийся.
— Ну, это еще очень не скоро…
— Как знать… Говорят: смерть не за горами, а за плечами…
— Возле «верхнего» храма вашими трудами все так чудесно обустроено. И огород, и полянка, и детская площадка. Летом — зеленый уголок и фонтан, а нынешней зимой для детей залили каток. Но куда делся «живой уголок»: коровы, индюшка, гусь, куры?
— Есть несколько причин. Одна из них: работать за небольшую зарплату народ не хочет. Порой мы делаем заявки в центр занятости, и другой раз нам оттуда кого-то присылают. Но безработные приходят с бумажечкой и просят: подпишите, что вы нас на работу не берете. Конечно, зачем работать, если можно ничего не делать и получать пособие? А раньше была статья за тунеядство… Или вот нищие стоят возле церкви. Подошел недавно, спрашиваю одного: «Ты «Отче наш» знаешь?» Отвечает: «Нет». Я принес им молитвы, говорю: выучите – 100 рублей каждому обеспечу. Пошла вторая неделя — учить не собираются. Не хотят эти люди ни работать, ни молиться. Мы их поощряем, подавая деньги, – им хватает выпить и закусить… Но спасти их может только труд.
— Отец Иоанн, к вам глобальный вопрос. Поскольку вы успешно справляетесь с церковным хозяйством…
— Так я и с сельским хозяйством справлялся. Был председателем колхоза.
— Когда?!
— В 2004-05 годах. Владыка Викентий благословил меня быть председателем кисловского колхоза «Светлый путь». Плюс к этому я был настоятелем двух храмов и председателем колхоза. Жизнь была веселая, сидеть не приходилось. А когда что-то делаешь и видишь, что получается, красота! Но потом от колхозного председательства я все-таки отказался.
— Ну, тогда тем более задам вопрос: как нам обустроить Россию?
— Это к Владимиру Владимировичу.
— Ну, а если бы он вас спросил?
— Сказал бы ему: «Бог в помощь, Владимир Владимирович»… Ну, что тут скажешь? Часто можно услышать, что у нас нет нужных законов. Но вот слова кого-то из великих: если плохие законы и хорошие чиновники, то все делается, а если хорошие законы и плохие чиновники, все стоит на месте. Так и сегодня. Многие люди идут во власть, стараясь нажиться. Временщики. А человек должен работать не за страх, а за совесть. Взять Столыпина: он знал, что его убьют, но честно делал свое дело…Вот закон у нас о запрете курения в общественных местах приняли — и что? Курят и мусорят по-прежнему. Что, Путин виноват? Тут и исполнительная власть на местах не может закрутить гайки, да и сами мы хороши.Живут ведь люди неплохо: все с машинами, на дорогах пробки. Но культуры не добавилось. Как-то по улице Каменской еду – стоит пост ДПС. Стажер бросает на дорогу сигаретную пачку. Останавливаюсь. Говорю ему: «Что же ты делаешь? Какой из тебя офицер получится?» Подзываю старшего: «Как вам не стыдно? От людей порядка требуете, а сами как поступаете?» Стажер тогда пачку подобрал…Нам очень мешают инертность, равнодушие. Но мы любим критиковать: мол, правители у нас плохие. Но что заслужили, то и получили.
— То есть каждый должен начинать с себя?
— Конечно. Тогда и другие люди, видя наши добрые дела, будут брать пример и Бога прославлять. Вот горит свечка – от нее зажигают другую, третью… И вот на подсвечнике уже сотня свечей, при этом первая не умалилась.
— И все-таки про правителей. Наш президент вам симпатичен?
— Он энергичный, деловой. На вопросы прессы отвечает со знанием дела. Ситуацией владеет. А что у нас на местах, он не может все объять.
— Многих разочаровал его развод с супругой.
— Во-первых, мы многого не знаем, чтобы об этом судить. Во-вторых, как говорится, не судите да не судимы будете. Ефрем Сирин просил Господа: «Дай мне видеть свои прегрешения и не осуждать брата своего». За свой поступок Путин ответит перед Богом. А мы ответим за свои дела. Нас-то ведь Путин разводиться не заставляет.
— Отец Иоанн, интересно ваше мнение по поводу реального лишения свободы для участниц панк-группы «Pussy Riot»?
— Сути дела я, конечно, не знаю, поэтому мне сложно судить о правильности наказания. Но то, что устроили в храме участницы группы, — конечно, безобразие. Предполагаю, что они действовали по чьему-то заказу. Зло должно быть наказуемо. Я ведь сам в тюрьме сидел…
— Шутите?
— Какие могут быть шутки… Сидел в колонии № 47. Сначала на общем режиме, потом — на строгом.
— ???
— Да храм мы там построили в честь чудотворца Николая и окормляли его. Все эти 17 лет я бывал в колонии раза четыре в месяц. Вот и решил подсчитать: два с лишним года, получается, я там по-настоящему провел.Убежден: наказание должно быть строгим, но справедливым. И смертная казнь как сдерживающий фактор должна быть. Но, с другой стороны, бывает, человек совершил что-то по ошибке, раскаялся, сам себя казнит. Стоит ли его заключать под стражу? Может, проявить милосердие? Осужденный на свободе больше пользы обществу принесет. Вот в Волковскую церковь ходил парнишка. Подрабатывал в такси и, когда ехал с горбатого моста, сбил женщину на переходе. С места ДТП не уехал, вину признал, к пострадавшей в больницу ходил, искренне просил прощения. Но на суде женщина была непреклонна: мол, хочу, чтобы его посадили. Ну, дали ему три года лишения свободы. До этого он человеком был, а вернулся зэком. В церкви я его больше не видел…
— Отец Иоанн, какой случай за время служения вам больше всего запомнился?
— Как говорится, не для осуждения, а для рассуждения. Как-то в «верхнем» храме отпевали вместе 75-летнюю бабушку и 50-летнего мужчину. Покойница была одета просто, неказисто. А мужчина — в костюм, при галстуке. Проводить старушку в последний путь пришло много народу, а мужчину — мало. И вот момент прощания: бабушку обнимают, целуют, плачут. А с мужчиной прощаются достаточно холодно. В эти минуты понимаешь, что у бабушки была любовь к Богу и людям, вот и к ней у всех отношение любовное…«По делам вашим узнают, что вы — мои ученики», — говорит Господь. А дела наши идут вслед за нами. Когда человек был хороший, от души говорят: «Царство небесное, вечная ему память». А про кого-то скажут обтекаемо: мол, про ушедших — или хорошо, или ничего.
— За почти 27 лет служения в Каменске сколько человек вы окрестили?
— Не только я, но и все другие священники. Примерно 30 тысяч. Но столько, конечно, в храм не ходит. Вот и хотелось, чтобы те, кто крещение принял, не забывал о своих христианских обязанностях. Мы, в свою очередь, сейчас стараемся не просто человека окрестить, а как следует подготовить к принятию этого таинства. И огласительные беседы проводим, и фильм показываем, и беседуем. Наше дело – сеять, посмотрим, какие будут всходы.
— А в вашем храме сколько за год проведено крещений, отпеваний, венчаний?
— Крещений – 329, отпеваний – 290, венчаний – 14. Литургий отслужено 190.
— А церковные службы за эти 27 лет не стали короче?
— Служба – это молитва Богу. Службы сокращать – Бога не уважать. Конечно, сегодня некоторый модернизм в церковь вкрадывается, но это не есть хорошо. Жил такой философ — Николай Бердяев, он говорил: «Церковь консервативна не в том, что не дает нам идти вперед, а в том, что не дает опуститься нам назад и вниз».
— А есть у вас любимая молитва?
— Все любимые. Иногда люди ищут какую-то специальную особо сильную молитву. Но всякая молитва сильная, лишь бы шла от сердца. Об обратной ситуации говорит пророк Исаия: «Приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня».
— Как отмечали Рождество в вашей семье? И как отмечаете сейчас?
— К Рождеству в доме всегда была побелка, генеральная уборка. Шли в церковь на ночную службу. Были благочестивые бабушки, которые просили нас, детей, славить Христа. И, когда мы шли домой из церкви, заходили к этим бабушкам и пели. Нас угощали. Эти бабушки были такие благодарные. И наши детские души переполняло чувство радости о родившемся Христе. Была радость и от смены пищи: пост закончился. Разрешалось разговляться. Мать делала «сырчики»: замороженный творог с изюмом напоминал мороженки.Сейчас у меня – семья, трое взрослых детей, сыновья женаты. Старшие дочь и сын трудятся при храме, младший служит в полиции. Внучка пока одна, ей 12 лет. На Рождество, конечно же, стараемся собраться вместе.
— Несколько лет назад в Свято-Троицком соборе появилась традиция совершать службу в новогоднюю ночь.
— Так было в течение четырех лет. Собирались все священники. Прихожан в последний раз (на новый 2012 год) собралось 75 человек. После этой службы в душе была какая-то тихая радость. Мне нравилась эта традиция, но с прошлого нового года она прервалась…
— Отец Иоанн, у вас есть мечта?
— Я уже сказал: благополучно скончаться. И чтобы те, кого я крестил, пришли на похороны.
— Ну, а при жизни?
— Хочу, чтобы храмы Божии наполнялись, строились. Чтоб число прихожан росло, чтобы жизнь исправилась, не было нравственной деградации. Чтобы страна наша была православною Русью святой. Чтобы российская держава была сильная, могучая, цветущая (я ведь еще и войсковой священник Оренбургского казачьего общества). Чтобы люди Бога не забывали и жили правильно.
Беседовала с батюшкой Наталья ЛИСОВАЯ