Собираясь на встречу с этой старушкой, я примерно представляла, как выглядит человек в 88 лет. Но когда вошла в комнату, то увидела крепкую женщину: высоко поднятая голова чуть тронута проседью, сильные руки и удивительно светлое лицо.
Александра Федоровна Чистякова из тех «последних могикан», кто в 70-е годы прошлого столетия не побоялся встать на защиту православной веры.
Тогда советский колосс атеизма стоял еще очень крепко. А они, собравшись в первую двадцатку, начали хлопотать о возвращении храмов.
Лабиринты судьбы
Александра с пяти лет сирота. Родителей раскулачили. Отец подался в Тагил строить железную дорогу, там и погиб. Мать умерла от горя через день. Остались дети с дедом, а потом – одни. Шурке восемь лет, брату – шесть. Всю зиму по миру собирали милостыню, тем и кормились раз в три дня. Печку не топили. Спали в одежде, дрожа под одеялом. Учитель, увидев их житье-бытье, сразу к председателю. А тот: не нужны нам кулацкие дети. Но комиссия из районо обязала его взять детей под опеку колхоза.
Так Саша окончила семь классов, а в 14 лет уже зарабатывала сама. Водилась с чужими детьми, шила, потом в ФЗО выучилась на крановщицу. Послали в Челябинск, на танковый завод. Общежитие было без отопления и водопровода. Девчонки все промерзли и сбежали домой в Каменск.
Саша устроилась на оборонный завод, после – на трубный. Вышла замуж, родились дети. Жизнь помотала ее. В трудные моменты всегда шептала «Живый в помощи». Когда еще жила в общежитии, приснилось ей, что иконы из родительского дома лежат у сродного брата в амбаре. Поехала, забрала себе.
Научи меня
Так получилось, что позднее поселились Чистяковы в доме около разрушенного Преображенского монастыря, здесь же она и устроилась работать – охраняла склад ГО.
– И вот однажды выключила свет в будке, смотрю в окно на монастырь и в полудреме вижу свет, – рассказывает Александра Федоровна. – Идет ко мне мама и говорит:
– Девка, как же тебе молиться надо. В ад пойдешь из-за грехов-то! Открыть надо церковь.
– Научи меня молиться.
– Господь научит, только проси.
А потом спускается на монастырь Божья Матерь, Господь и все святые. Я вижу наяву свет и воздушную церковь на небе, она вся золотыми звездами блестит снизу доверху. И пообещала, что я буду молиться.
«Отрекаюсь от знамени»
Однажды Александра тяжело заболела. Когда врачи ничем уже помочь не могли, одна женщина сказала: тебе надо покаяться в грехах. Она поехала в Боровскую церковь. Стала причащаться, и болезнь постепенно ушла. Господь исцелил, как же Его не благодарить!
А потом дочь уехала на Украину, сын погиб в армии. Вот тогда-то и поняла Александра, что Он призывает человека через скорби и болезни. «Тело идет в землю, а душа – к Богу». Горячо молилась, только так и смогла пережить горе.
В 1975 году, возвращаясь из Боровского, стоя на платформе в ожидании электрички, она предложила каменским женщинам хлопотать об открытии своего храма.
Гражданская оборона – это военная организация. Вызвал ее начальник-полковник:
– Ты знамя целовала, обещала служить честно, а пошла к Богу.
– Я отрекаюсь от знамени, буду крест целовать, Богу служить.
Пригрозил увольнением, но работать было некому, и ее оставили в покое.
«Молиться запрещено»
Вдвоем с Анной Алексеевной Зиминой они ходили по домам. Им угрожали тюрьмой, высылкой, убийством, отравой. Обрабатывали и родственников. Партийные пропагандисты настойчиво требовали от ее дочери Ларисы «справиться с бабушкой, иначе сошлем далеко».
Поехали за правдой в Москву. Там познакомились с такими же хлопотуньями из Камышлова, съездили в Талицу к о. Владимиру Зязеву. Он укрепил их: «Готовьтесь к испытаниям. Не бойтесь пострадать за Бога. Отпустятся ваши грехи».Они собрали 700 подписей горожан под заявлением об открытии церкви. А горком сформировал свою бригаду атеистов, которые прошли по адресам подписантов.
Александра Федоровна продавала свою картошку, собирала бутылки и хлеб, сушила сухари, чтобы выручить деньги на поездку. Женщины тайком покупали билеты на московский поезд не с вокзала, а со станции УАЗ.
В столичном министерстве по делам религий им говорили: обращайтесь в свой горисполком – «мы им сейчас позвоним». Приезжали домой, а чиновники отвечали: нам приказа из Москвы не поступало, молиться запрещено.
По понедельникам на прием к председателю горисполкома верующие приходили регулярно, принося новые заявления. Менялись руководители, их ответы, аргументы и предлоги для отказа, но неутомимые ходоки стояли на своем: откройте церковь. Эти мытарства продолжались до 1986 года.
Ездили в Москву каждый год, да не по разу: 10 лет бюрократическая машина изобретала новые и новые крючки. Духовная брань шла на всех уровнях.
Однажды в министерстве, чтобы помурыжить их, распорядитель проводил просительниц в пустой кабинет и закрыл на ключ. Через несколько часов сообщил измученным женщинам: министра нет.
Они спустились вниз и решили, что не уйдут отсюда, пока не добьются своего. Вахтер сказал на ушко: министр на месте. Так они силой прорвались в заветный кабинет, где получили одобрение. А распорядитель был в ту же минуту уволен.
Возрождение
Местные власти даже после разрешения Москвы еще долго волынили: нет места в городе под церковь. В 1987 году им все же разрешили открыть молельный дом в старом Каменске. Но он не мог вместить всех молящихся. Тогда верующим отдали церковь Покрова Пресвятой Богородицы в д. Волково, затем – Свято-Троицкий собор и Покровскую церковь на горе, в 2001 году – монастырь.
Александра Федоровна до сих пор живет вблизи Преображенского монастыря, дочь возит ее туда на такси. Неприметная старушка сидит всю службу на скамеечке: она совершенно слепая. Каждую неделю кается в своих грехах и причащается, благодарит Бога за каждый прожитый день.
Непосильными трудами и терпением, горячими молитвами тысяч таких бабушек и держится вся Россия. А мы должны им низко поклониться за то, что спасли нашу веру.
Людмила САПУНОВА