«Седе Адам прямо рая, и свою наготу рыдая плакаше:

увы мне, прелестию лукавою увещанну бывшу и окрадену и славы удалену!»

(стихира на Господи Воззвах, глас-6, в неделю Сыропустную[1])

О чем, мои дорогие читатели, плакал «первозданный» наш праотец? В миг лишиться блаженства, «венцетворной» славы, из нетления облечься в тление, так безудержно воспользоваться тем ценным даром, которым Творец наделил свое по Образу и Подобию – создание (Быт.1: 26). Терзания совести, внутренний надлом – это далеко неполный перечень той горечи, с которой стоял Адам у «врат рая» и, единственно, о чем взывал: — «Милостиво Щедрый… помилуй мя падшаго»[2].

Наконец, в этот воскресный день — «воспоминание Адамова изгнания», мы подошли к той самой черте, за гранью которой нам откроет свои двери – «весна духовная». Ее дуновение, полное непревзойденного аромата, должно пробудить нас от сна, заставить увидеть – «какие мы есть, на самом деле…»[3]. Уметь искренне прощать – добродетель достойная похвалы, которую мы, живя здесь, в этом мире, с помощью Вселюбящего Создателя, можем совершенствовать!

Нужно отметить, что умилительный «чин прощения», совершаемый за вечерним богослужением, появился в монастырской жизни египетских монахов. Перед наступлением Великого поста, чтобы усилить подвиг молитвы и подготовиться к светлому празднику Пасхи, они расходились по одному по пустыне на все сорок дней поста. Некоторые из них уже не возвращались обратно: кто-то был растерзан дикими зверями, другие погибали в безжизненной пустыне. Потому, покидая родную обитель, чтобы встретиться только на Пасху, монахи просили друг у друга прощения за все вольные или невольные обиды, как перед смертью. И, конечно, сами от души прощали всех. Каждый понимал, что их встреча в преддверии Великого Поста может оказаться последней. Для того и существовал чин прощения — чтобы быть примиренным и прощенным со всеми и благодаря этому — с Самим Богом. С течением времени эта традиция перешла в богослужение всей Церкви.

Рассуждая в неделю Сыропустную, святитель Николай Сербский поучает: «Господь не повелевает нам силою власти: «Прощайте людям согрешения!» Он оставляет на наше произволение, прощать или не прощать. Он не хочет нарушать нашей свободы и силою принуждать нас что-либо делать; ибо тогда дела наши поистине были бы не наши, но Его и не имели бы для нас той ценности, какую имеют, если мы совершаем их свободно и добровольно. Он, действительно, не повелевает нам силою власти, но Он нас предупреждает, что с нами будет: и Отец ваш не простит вам согрешений ваших. А кто тогда простит нам согрешения наши, если не Бог? Никто, ни на небе ни на земле, никто. Люди нас не простят, ибо и мы их не прощаем, а Бог нас не простит, ибо нас не прощают люди. Где мы тогда находимся и где будем? Тогда мы проживём этот век под горою грехов, а в жизни иной тяжесть горы сей увеличится и заполнит собою всю вечность. Потому потрудимся не воздавать людям обидою за обиду и злом за зло, не платить согрешением за согрешение. Ибо, если видишь ты пьяного человека, упавшего в грязь, разве ляжешь ты в грязь рядом с ним? Не постараешься ли ты его поднять и вывести из грязи? И всякое согрешение есть грязь. И всякая страсть есть опьянение. Если брат твой вверг свою душу в скверну греховную, разве и ты должен свою душу полагать в эту же скверну? Посему воздержись от того, что совершает твой грешный брат, и поспеши и его восставить и очистить; дабы и тебя Отец Небесный восставил и очистил от всех согрешений твоих, тайных и явных, и поставил тебя средь ангелов Своих на Страшном Суде»[4].

В завершении, в качестве иллюстрации, хотелось бы привести следующую историю как поразительный пример того, как опасно не прощать своих ближних. Когда-то в Киево-Печерской обители в числе монашествующих жили два больших друга: пресвитер (иеромонах) Тит и иеродиакон Евагрий. Долгая и тесная и глубокая дружба связывала этих двух иноков, но случилось вражие искушение и дружба превратилась во вражду. Долго враждовали они, не поддаваясь ни на какие уговоры братии прекратить вражду примирением. Но вот один из них, иеромонах Тит, тяжко заболел. И после бывшего ему видения в этой болезни, чувствуя что он умирает, стал упрашивать братию, чтобы они привели к нему Евагрия, т. к. ему необходимо с ним примириться. Братия пошли. Евагрий сопротивлялся и не хотел приходить тогда его привели насильно. Когда Тит увидел своего прежнего друга и, несмотря на то, что он ослабел от смертельного недуга, собрал свои последние силы, сказал: «Брат, прости меня, Христа ради»,— поднялся с постели и поклонился Евагрию,— Евагрий в ответ воскликнул: «Не примирюсь с ним ни в этом веке, ни в будущем». Сказавши это, как повествуется в житиях святых, он отчаянно рванулся из рук братии, вырвался и упал на землю мертвым. А пресвитер Тит встал здоровым, как будто совсем не болел. Потом он поведал братии, что когда Евагрий в ответ на его призыв к примирению ответил злобным отказом, то— говорил преподобный Тит— «я увидел ангела, который огненным копьем ударил Евагрия, и он упал мертвым, а мне этот ангел подал руку, поднял меня, и я сразу почувствовал себя здоровым»[5].

Запомним эту историю и с радостью отправимся в путь на встречу «святой Четыредесятнице»! И пускай на этом пути, полном многоразличных препятствий, слова преподобного отца нашего Ефрема Сирина наставляющего: «Если ты, человек, не прощаешь всякого согрешившего против тебя, не утруждай себя постом и молитвой – Бог не примет тебя» — явятся для каждого из нас подобно в Ветхом Завете, тем «огненным столпом», некогда сопровождавшим народ израильский из рабства Египетского к «земле Обетованной».

Священник Борис Бароев,

настоятель храма

«Рождества Христова» п. Алтынай

---